Дарья донцова как вылечила рак
Звездная справка: родилась в 1952 году в Москве (РФ). Известна, как автор книг: цикл “Любительница частного сыска Даша Васильева”, “Евлампия Романова. Следствие ведет дилетант”, “Виола Тараканова. В мире преступных страстей”, “Джентельмен сыска Иван Подушкин”, “Татьяна Сергеева. Детектив на диете”, “Любимица фортуны Степанида Козлова”, “Сказки прекрасной долины”, “Кулинарные книги”. Член Союза писателей России. Многократный победитель рейтинга продаваемых книг среди авторов взрослой художественной литературы.
Диагностированной тип онкологии: рак молочной железы.
Метод лечения: 4 хирургических вмешательства (удаление груди и лимфоузлов) и 18 сеансов интенсивной химиотерапии рака груди.
Рак сегодня пугает миллионы даже вполне здоровых людей со всего мира. Страх абсолютно оправдан, ведь заболевание тяжело прогнозировать, всегда трудно встречать и крайне непросто лечить. Со всеми этими невзгодами столкнулась Дарья Донцова, известная писательница смогла победить болезнь, чтобы вдохновлять своим опытом других людей, которые столкнулись с недугом.
Отметим, что в случае с Донцовой, рак повлиял не только на здоровье, но и на образ жизни женщины. Назойливая рутина навсегда ушла из быта писательницы, рак закалил, показал, что жизнь слишком коротка и ценна, чтобы тратить её на нелюбимую работу. Именно онкология подтолкнула Донцову уйти из журналистики и посвятить себя собственному призванию – художественной литературе.
Ещё в далеком 1998 году Агриппине Донцовой поставили сложный, коварный и, к сожалению, достаточно распространенный диагноз – онкология груди 4 степени. Звучит как приговор? Но только не для Агриппины. Но отметим, что писательнице повезло, ведь её заболевание диагностировали абсолютно случайно и это, возможно, спасло Донцовой жизнь. Давняя подруга-хирург на отдыхе заметила, что грудь Дарьи непропорционально меняется. Естественно, подруга не приняла отговорок, самоуспокоения, и отправила будущую писательницу на обследование в столичную клинику.
Однако и тут Донцова несерьезно подошла к собственному здоровью. Процедура оттягивалась, начинались торги с самой собой, построенные, главным образом, на боязни узнать страшный диагноз. Тем не менее, когда проснувшись Дарья обнаружила пятна крови, медлить было уже нельзя. Из районной поликлиники тогда ещё журналистку немедленно отправили на осмотр к онкологам. Эксперты, как и боялась мастерица слова, поставили неутешительный вердикт. Онкология 4 степени. Жить без медицинской помощи – не более 3 месяцев.
Но не забываем, что на дворе начало нулевых годов. Время, мягко говоря, непростое. А потому врач, проводивший обследование, любезно согласился провести ещё и операцию по удалению новообразования. Однако речь шла о неподъемных для творческой натуры суммах. В голове – самые страшные мысли и сценарии развития событий. Взрослые сыновья, подрастающая дочь, домашние питомцы, родители, супруг… Как же им придется? Нельзя множить безотцовщину, должен быть выход.
Донцова в отчаянии ринулась к той самой подруге, которая настояла на проведении обследования. С порога – предложение выйти замуж за супруга будущей писательницы, чтобы заместить мужчине жену, а маленькой дочери мать. Однако, успокоившись и выслушав пока ещё журналистку, подруга обнадежила, ведь говорить о конкретной стадии рака и тем более давать прогноз выживаемости без анализов нельзя. На одном рентгене ничего не видно, так что, бесспорно, врач просто хотел разжиться на дорогостоящей операции.
Подруги сразу выдвинулись к молодым московским онкологам, которые охотно брались даже за тяжелые случаи. Благо, позволяло умение, оборудование и желание помогать. Но лечение всё равно оказалось трудным, уж слишком поздняя стадия рака. Донцова ещё не раз вспомнит про пройденные процедуры, постоянный стресс и буквально сгорающих соседей по палате. Но Дарье повезло. Она не сломалась в окружении уже утративших надежду больных. Благо, попала к понимающему специалисту. Последний поговорил с супругом, настоял на том, что пациентке нужно занятие, нужен стимул жить, одновременно отвлекающий от сиюминутных проблем и придающий надежду.
Выбор пал на литературу. Точнее, на создание литературных произведений. Из оборудования – лишь толстая книга с воодушевляющим названием «12 подвигов Геракла» и пачка бумаги. Из инструментов – лишь собственные идеи и стремление творить. Любящий супруг и компетентные врачи, сами того не подозревая, не только укрепили веру в выздоровление, но и дали старт звездной карьере писательницы.
Не стоит думать, что журналистка в то непростое время могла позволить себе дорогостоящую клинику. Обычное бюджетное заведение, со всеми его вытекающими, вроде общих палат, слабого питания и прочего. В таких сложных условиях писательница перенесла 4 сложные операции, порядка 18 курсов интенсивной химиотерапии. Удаленные лимфатические узлы не позволяли даже поднять руки вверх, не говоря уже о том, чтобы встать и отправиться писать. Тем не менее, вспоминает Донцова, самым важным является этот первый шаг на пути к преодолению самого себя. Конечности приходится разрабатывать, вновь оттачивать мелкую моторику. Сложно, но необходимо.
Важность правильного настроя подтвердил и лечащий врач Дарьи, который отметил, что многие умирают из-за того, что слишком рано похоронили себя сами. Даже тяжелые случаи зачастую поддаются лечению, стоит лишь начать и поверить в выздоровление. Писательница поверила. Донцова издала несколько бестселлеров на отечественном рынке художественных произведений. Она произвела фурор и наконец одолела рак.
Сегодня Дарья выглядит безупречно, при взгляде на статную женщину никогда не скажешь, что более 20-ти лет назад она была на краю пропасти, именуемой смертью.
Женщин волнует вопрос: как можно жить после удаления молочных желез? Как это сказывается на красоте и привлекательности тела? Достаточно вспомнить Анджелину Джоли, которая по-прежнему выглядит великолепно, хотя также прошла через множество операций. В конце концов, никто не мешает вставить имплантаты, однако Донцова решила не трогать и без того измученное тело. Обычного протеза хватило, чтобы прийти в гармонию с самим собой, в чем несказанно помог любящий супруг.
Верный муж писательницы поддерживал болеющую жену, помогал в самые трудные минуты, одним словом, вел себя, как подобает любящему человеку. Личная жизнь Донцовой прошла самое кризисное время, но пара не распалась и доказала, что любовь не знает границ. Настоящие чувства не могут разделить даже двери медицинских учреждений. На примере Донцовой мы убеждаемся, насколько важно верить в выздоровление, принимать терапию и поддерживать болеющего. Именно в этом секрет успешной борьбы с раком.
Источник
– Больше всего людей на планете умирает от сердечно-сосудистых заболеваний. Есть и другие опасные болезни. Но только над раком висит этакий рок, фатальность: мол, если заболел – это конец. Ты не жилец!
Махсон: – Такое распространенное мнение – ошибка. Действительно, в настоящее время смертность от злокачественных опухолей стоит на втором месте. Если обратиться к статистике, чуть больше полумиллиона человек в России ежегодно заболевают раком, и порядка 290 тысяч каждый год от злокачественных опухолей умирают. Это в десятки раз больше, чем, скажем, смерть от автомобильных травм. Но сейчас благодаря успехам медицины рак перестал быть фатальным заболеванием. Во многом исцеление зависит от стадии болезни. Почти любая опухоль, если выявляется на ранней стадии, то 90-91, до 98% мы можем вылечить.
Возьмем рак молочной железы. Когда опухоль меньше сантиметра, то до 98% вылечиваем. Если вторая стадия, то будет 70%, может, чуть больше. Третья – хорошо, если 50%. Но тут уже совсем другие затраты и время лечения. А четвертая – 18% исцеления. Поэтому основное – выявить рак на ранних стадиях. А это зависит только от людей.
После 45 лет раз в два года в Москве каждая женщина может сделать маммографию, которая позволяет выявить опухоль на ранней стадии. Выявили – достаточно небольшой операции, и 91% поправился, добавили лекарственное лечение, и там до 95-98% мы можем вылечить. Правда, при раке поджелудочной железы более худшие результаты, но зато он и встречается значительно реже.
В чем проблема фатальности? Если человек умирает от рака, то все знают причину.
– Те же СМИ добавят- «умер от неизлечимой болезни».
– А вот тех, кого мы вылечили от рака, практически никто не знает. Потому что человек, заболев злокачественной опухолью, об этом не распространяется. Что происходит за границей? Даже известные люди, политики, артисты признаются: да, у меня был рак, я лечился. И когда окружающие видят, что он живет, активно работает 5-10 лет, совсем другая атмосфера.
– Де Ниро делали операцию на простате, Бушу-младшему удаляли опухоль на лице.
– Я был в Японии, там общество создано по раннему выявлению рака. Врач говорит: у меня 10 лет назад выявили опухоль желудка, ее удалили, я работаю. И там никто этого не скрывает. Поэтому нет такой фатальности, как у нас.
– Писательница Дарья Донцова – Ваша пациентка, Анатолий Нахимович?
– Наша. Начала лечиться в 89-м. Я тогда еще заведовал отделением в 62-ой больнице. В нашем отделении она лежала. 23 года прошло!
– И Донцова не скрывала, что перенесла онкологию. Как и Кобзон. Весной 2004 года певец признался «Комсомольской правде»: «Опухоль была злокачественной, но теперь я здоров!». Эту фразу мы тогда вынесли на обложку.. В интервью Иосиф Давыдович подробно рассказывал мне о своей болезни, как с ней боролся.
– Много таких! Есть больной, которого еще мой отец оперировал в 1976 году. У него была саркома бедренной кости. Ногу пациенту сохранили, он ходит. Давно живет в Греции, но периодически приезжает к нам показаться, провериться. К сожалению, о таких исцеленных долгожителях мало кто знает. Отсюда повторяю, фатальность диагноза – рак.
– Вот и звучит он как приговор.
– Вторая распространенная ошибка в народе: врачи обнаружили у пациента опухоль, предлагают лечение, а он отказывается. Предпочитает ходить к целителю. Год-полтора ходит. Опухоль развивается до 4 стадии. Он возвращается к врачу. Но часто медицина в таких запущенных случаях уже бессильна.
– Это трагедия популярного артиста Яна Арлазорова. Боялся категорически идти к врачу, предпочел целителя, голодание. Хотя тот же Кобзон уговаривал обратиться к официальной медицине. Когда Арлазоров решился, было поздно.
– И таких печальных примеров я могу привести много. Понимаете, в чем дело? Со злокачественной опухолью можно ничего не делать и прожить 2-3 года. Вот целители этим и пользуются. Говорят родственникам – «Но я же продержал больного целых 1.5 года!». На самом деле они просто переводят первую стадию в третью или четвертую. Лишив больного шанса на спасение. Как это случилось с Яном Арлазоровым. А если человек пришел с самого начала в больницу, то достаточно бывает простого лечения, чтобы он потом поправился и был здоров.
– Поэтому надо идти к врачу!
– Надо идти, делать профосмотры. И если у тебя выявили опухоль, не нужно надеяться на целителей. Я не видел ни одного реального целителя, который бы помог нашим больным. Хотя и не отрицаю, что они могут быть. Но, к сожалению, большинство – это шарлатаны, которые стригут на беде большие деньги.
– Вы недавно стали главным онкологом столицы…
– Полгода назад.
– И уже начали резкую реорганизацию онкологической службы Москвы. Ходят слухи, даже панические. Что происходит на самом деле?
– В СССР еще в 1946 году была создана самая эффективная система лечения и наблюдения онкологических заболеваний. Диспансер. Когда больной обследуется и стационарно лечится в одном учреждении. Выявили опухоль, потом отлечили. Если нужно, он продолжает амбулаторное лечение в этом же диспансере. Появляются проблемы – его кладут в стационар. И в России эта система действует везде, кроме Москвы. А почему? Потому что нет такого диспансера, который бы мог обеспечить лечение в мегаполисе, где 12 миллионов жителей. Не может принять всех и наша специализированная больница №62, созданная в 1959-м. Поэтому сложилась такая безумная система: 21 онкологическое отделение в поликлиниках столицы, где нет современного оборудования, возможностей для лечения. Первый этап реорганизации системы – соединение 2-го диспансера с 62-й больницей. Это почти 2 миллиона жителей, 2 округа – Северный и Северо-Западный. Сейчас этот диспансер стал поликлиническим отделением 62-й больницы. Поймите, нельзя сделать квалифицированное учреждение из диспансера, где нет практически ничего современного. Нет компьютерного томографа, нормального рентгена, оборудования и т.д.
– И прикрепленные сюда пациенты вынуждены сами искать, где в Москве сделать ту же компьютерную томографию и прочие анализы.
– Нет электронной истории болезни! Вот мы пришли и столкнулись с тем, что не можем получить точных данных, сколько же больных получают химиотерапию, с какими стадиями, ничего непонятно. Сейчас одновременно идет реорганизация диспансера, идет его оснащение. Сейчас это поликлиническое отделение 62-й больницы. В марте-апреле должен быть туда поставлен компьютерный томограф, современные ультразвуковые аппараты, сделаем дневные стационары урологии, химиотерапии, стационар заболеваний головы-шеи. Много чего еще задумано. Я думаю, что к концу года мы с этим справимся. В результате что должно получиться? Больной приходит сюда, полностью здесь обследуется за 7-10 дней. Когда будет понятно, как его лечить, пациент автоматически ставится на очередь в 62-ю клинику. Пришел, мы его лечим, оперируем, делаем необходимые процедуры. Назначаем лечение, лекарства в поликлинике (бывшем 2-м диспансере). Проходит там же диспансерное наблюдение. Какие-то проблемы возникли – он должен прийти в 62-ю больницу. И теперь есть человек, который отвечает за обследование, диспансерное наблюдение и лечение больных как минимум в двух округах Москвы. Это почти 2 миллиона жителей. Это главный врач 62-й больницы.
– То есть, вы, доктор Махсон?
– Да. Такие же подразделения мы создадим во всех других округах столицы. Оснащены они будут по одному типу.
– И курировать все будет тот же самый доктор Махсон, уже в качестве главного онколога столицы?
– Совершенно верно. Это была инициатива нового руководителя Департамента здравоохранения Москвы Печатникова Леонида Михайловича. Он правильно сказал, не может поликлиника существовать отдельно от стационара, они должны быть объединены. Потому что одна цель – поставить диагноз, вылечить, потом амбулаторно лечить. И в результате должна быть единая электронная база и регистр. И все эти базы должны передавать данные в этот регистр единообразно. Тогда мы будем знать, сколько у нас больных, какие у них стадии, какие нужны лекарства. Можно будет нормально планировать закупки лекарств для онкологических больных Москвы.
– Сейчас проблема лекарств стоит очень остро!
– Попробуем ее решить. Главное, чтобы всю необходимую помощь онкобольной получал в одном месте! Моя задача, я считаю, как главного онколога сделать так, чтобы в каждом округе столицы онкоцентр был одинаков по оборудованию, квалификации врачей и персонала, отношению к больным. Потому что сейчас многие хотят в 62-ю. Но не можем мы всю Москву взять! Эта задача значительно сложнее. Потому что многие учреждения находятся в тяжелом состоянии, в отличие от нас. Но сейчас выделены очень большие деньги, руководство департамента, можно сказать, повернулось лицом к онкологии. Я не обещаю, что это будет за год, но, думаю, за 2-3 года мы должны справиться, чтобы выровнять уровень онкологической помощи в Москве, всех одинаково оснастить.
– Да, нелегкие задачи перед вами стоят.
– Нелегкие. Но возможности появились. Я в 62-ю онкологическую больницу пришел в 72-м году, с 90-го года я тут главный врач. И таких финансовых вливаний, таких возможностей по оснащению, по ремонту за все эти 40 лет не было. Я не скажу, что нет проблем, но таких возможностей для поднятия онкологической службы города еще не было. Благодаря, естественно, новому мэру, новому руководителю департамента все изменилось. Например, у нас проблема была с радиологической службой. Я писал годами, что нам нужно менять технику. За этот год получаем три линейных ускорителя, три гамма-аппарата, много другой современной аппаратуры. Это всё дорогостоящая техника. И за этот год будет переоснащаться вся радиологическая служба города. Этого не делалось многие годы. У нас до сих пор аппараты 90-го года есть, 89-го. Они не служат столько, а мы работаем на такой технике. Вот сейчас все будет меняться. Так что мы смотрим с оптимизмом в будущее московской онкологии.
– Анатолий Нахимович, пресса обычно вспоминает про онкологов к 4 февраля, Международному дню борьбы с раком. А давайте проведем «Прямую линию» с читателями «Комсомолки», радиослушателями нашими, телезрителями. Видите, у нас в «Комсомольской правде» тоже возможности расширяются! Наверняка вопросов к вам будет много. И не только от москвичей.
– Я готов. Это очень важно – с помощью «Комсомолки» довести до людей, что, во-первых, рак это не безнадежно, во-вторых, очень важно придти к врачу вовремя и, в-третьих, не надо ходить к знахарям. Потому что вы потратите деньги и упустите время. Поговорим конкретно и про модернизацию онкологической службы в Москве.
Источник
Читая ироничные детективы Дарьи Донцовой, слушая ее полные юмора истории из, встречаясь с ней на концертах, я просто не могла представить ее унывающей. И вдруг случайно узнаю, что писательница пережила страшный диагноз – рак четвертой степени. 18 операций, несколько сеансов облучения и несколько химиотерапий. Теперь она частый гость на канале “Домашний”, где дает советы по выживаемости.
– Писать вы стали благодаря болезни – это правда?
– После наркоза пошли галлюцинации. Это у всех, когда вам 8 часов делают операцию. Образовалось свободное время. Лежишь в палате, ничего не делаешь. Постоянно кто-то умирает, кого-то выносят. За полгода можно сойти с ума. Чтобы отогнать страшные мысли о близкой смерти, я начала сочинять. И муж, когда я ему сказало об этом, посоветовал: “Пиши, Груня, пиши”.
– Вы ушли в другое пространство?
– Нет. Я ушла в работу, чтобы отвлечься. Уж очень меня раздражало то, что происходило вокруг.
– Для этого нужна сила воли?
– Да. И для этого нужно себе сказать, что не собираешься умирать. Но мужчины тяжелее болеют, чем женщины.
– Как вы узнали о своей болезни?
– Случайно. У меня совершенно неожиданно начал расти бюст. Поскольку Господь мне дал первый размер, я всегда мечтала, что у меня когда-нибудь будет большая грудь, а она все не росла и не росла. И вдруг она стала резко увеличиваться в размере. Я обрадовалась. Показываю подруге, а она: “Немедленно к онкологу!”
В Москве профессор мне сказала: “А что ты вообще, милочка, сюда пришла, у тебя рак в последней стадии, жить тебе осталось, наверное, месяца три?”
Этого не может быть, говорила я, этого не может быть никогда.
Страха смерти я не испытывала. Но у меня трое детей, пожилые мама и тогда еще живая свекровь, у меня собаки, кошка – умирать просто невозможно…
Лучевую терапию я просто не заметила.
С химией хуже.Тебя все время тошнит.
После операции меня привезли домой, положили на диван.
Я полежала, полежала и встала, взяла сумки и отправилась на рынок за продуктами.
А куда деваться?
Если от вас отрезали какие-то куски, это еще не драма. И даже если после операции от вас убежал муж, это не трагедия. Главное – вы живы. Я знала, что не умру.
– Что вы советуете больным?
– Пожалеть себя первые два часа, потом вытереть сопли и понять, что это не конец. Придется лечиться. Рак лечится. По крайней мере, лечение продлевает жизнь.
Если тебе сказали диагноз, это не значит, что ты завтра отправишься в крематорий. Надо перестать рыдать. Подумать, что тебя здесь держит? Кого-то дети, кого-то муж, кого-то подруга, кого-то собака. Мы сами кладем себя в могилу и сами себя оттуда вытаскиваем.
Я знала, что даже если от меня останется одно ухо, муж все равно будет меня любить.
Среди нас была совсем молоденькая девушка – после операции она родила! Мы поняли, что онкология была нам дана как некая остановка – чтобы понять, куда и как идти дальше.
Если понимаешь, что жизнь не кончена, она не заканчивается.
“…Однажды тяжелую онкологическую больную спасли… кошки.
Она лежала дома, практически не вставала с кровати. У нее было три кошки. К ней ходила патронажная сестра, которая заболела. В Красном Кресте была какая-то неразбериха, и про эту больную забыли. К вечеру кошки заорали – у них кончилась еда, хозяйка поняла, что надо что-то делать.
Наутро к ней никто опять не пришел. Она на коленях и локтях доползла к холодильнику. В общем, когда через неделю про нее вспомнили, безнадежно больная мыла окно, стоя на подоконнике”.
– Вы по натуре борец или стали таким человеком?
– Я как Маресьев: если мне отрежут ноги, я поползу на руках. Я всего панически боюсь. Но когда доктор сказал, что нужно отрезать грудь слева, я воскликнула: “Ой, а давайте на всякий случай отрежем и справа!”
– А если бы вы не стали писательницей, в чем бы вы черпали ваши силы? Как выводить себя из депрессии?
– Я бы стала разводить собак, я бы так построила день, чтобы мне все время было некогда. Нужно обязательно чем-то заниматься, хотя бы самозабвенно чистить пол. Не считайте себя больной. Никогда не произносите фразу: “Я умру!” Или: “Я умру, а они все меня вспомнят!” Это отнимает силы к чему-либо двигаться.
Обязательно надо что-то делать. У нашей русской женщины какая-то несчастная коллизия – она какая-то недолюбленная. И иногда единственное, что остается, любить свою болезнь. Это единственное ее счастье. Она на той ситуации отыгрывается до самого конца. Случалось, когда в палату приходили мужчины и, узнав о диагнозе, они потом бросали своих жен. Женщины рыдали и говорили: “Если бы, если бы не рак груди, он бы меня не бросил”. Бросил бы! Нашел бы другую причину, по которой бы бросил. Мужчины не живут с бюстом, мужчины живут с женщиной. Можно сделать протезирование, купить себе потрясающее белье, чтобы, стоя на пляже и глядя на вас, никто никогда не догадался, что у вас чего-то не хватает.
– Пробовали ли вы нетрадиционные методы лечения?
– С болезнями, особенно с серьезными, шутить нельзя. От онкологии спасают только нож, химия, лучевая терапия.
Я пытаюсь внушить своим читателям: несмотря на тотальный негатив, все будет хорошо.
– Стоит ли обращаться к экстрасенсам?
– Ни в коем случае. Вы должны понять, что никто ничего за вас не сделает. Человек способен побеждать недуги силой духа. Нужна сильная вера в себя, которая из больного человека делает здорового. Я пошла в спортивный зал, села за тренажер, теперь я сажусь на шпагат. Я усиленно занимаюсь спортом. И я очень хорошо поняла: движение – это жизнь. Болезнь на тебя нападает, а ты ей морально кулаком в лицо дай сдачу.
– Вы сильный человек. Вы можете себя поднять с постели и отправить в тренажерный зал. Но не каждый больной на такое способен.
– Наставник нужен, но никто за вас ничего не сделает. Я за вас пообедать не смогу. У каждого человека свой путь. И болезнь помогает обрести себя.
Существует закон преодоления. Формула успеха.
– Говорят, вы пишете по несколько часов в день. Обязательно?
– Я пишу каждый день – потому что это входит в обязательную мою программу работы над собой. Если не работаю каждый день долго и упорно, то ничего не получится. Никакие деньги не помогут. Никто тебя не вытащит из ямы.
– Наставник может дать толчок?
– Он может дать толчок, когда человек в растерянности и не знает, что делать. Но когда появляется в человеке мотор, то человек может потащить целый паровоз за собой.
Я тащу женщин, больных онкологией груди. В нескольких онкологических клиниках выставлены мои библиотечки. Сережа Мазаев тащит людей, которых лечат от алкоголизма. Алена Апина советует женщинам родить ребенка вопреки всем бедам.
-Расскажите о вашей семье?
– У меня трое детей. Два взрослых сына и дочь. Один сын психолог, другой – менеджер в сфере развлекательной индустрии. Дочь учится в Лондонском университете на дизайнера.
– А как поживают ваши собаки? И сколько их сейчас?
– Три мопса и йорк. Поживают прекрасно…Мы еще и кота подобрали. Его зовут Тихон. Три дня пожил и обнаглел.
Источник