Кто как вылечил меланому

У Елены Желтовой родинка на ноге начала кровить, словно ранка. У Татьяны Знак родинка на спине чесалась и из плоской выросла в черную горошину. Обе жалеют, что не придали этому значения раньше. HEALTH.TUT.BY записал истории пациенток с меланомой, которую называют наиболее опасным видом рака кожи: чтобы призвать других быть внимательнее к важным симптомам, они рассказали о начале болезни и ее лечении.

Елена Желтова, 46 лет

— Я узнала о злокачественной меланоме туловища три года назад — в августе 2017 года. У меня две, как мы их между собой называем, «мелашки»: первой стадии — на плече, второй стадии, с изъязвлением — на ноге.

В моей семье не болели онкологическими заболеваниями. Но когда я попала на операцию, врачи сразу сказали: «Наш клиент!». Светлые волосы, бледная кожа, голубые глаза — и очень много родинок, больше сотни. Оказалось, что люди такого типажа часто сталкиваются с раком кожи.

На прием к онкологу я попала из-за родинки во внутреннем сгибе колена: кровила, словно ранка. Мне бы бежать в больницу раньше, когда она стала меняться внешне: разделилась на две части, начала шелушиться — но я не придала значения. «Ерунда, у меня же так много родинок!..»

В РНПЦ онкологии им. Александрова сделали биопсию. Не показала ничего злокачественного, только небольшие отклонения. Чтобы подстраховаться, эту и еще одну родинку, насторожившую врача, решили удалить.

Маленькая операция под местным наркозом. Я лежу и слышу, как врачи тихо переговариваются. Сразу поняла: что-то не то. После операции спросила: «Что случилось?». Сначала успокоили тем, что это может быть базалиома — опухоль, которая не дает метастазов. С биопсией подтвердилась меланома.

«Мелашки» вырезали сразу две. Операция на колене шла сложно, хирургу пришлось сделать пересадку кожи и следить за тем, чтобы нога после операции могла сгибаться. Все обошлось. Очень ему благодарна.

Три года у меня ремиссия. Когда были подозрения на прогрессирование, вырезали еще две родинки. Врачу мне нужно показываться каждые полгода, а если что-то беспокоит, то чаще. Обследования за свой счет, и это довольно-таки дорого.

Мне практически нельзя бывать на солнце. Я и раньше не любила загорать: кожа краснела быстро, начинала побаливать, загар ко мне не приставал, как к другим людям. Теперь в жаркие летние дни выхожу из дома только по вечерам. Меланоме не нравятся перепады температур, так что запрещены согревающие мази и компрессы, а еще баня и ванна: моюсь только под душем. И питание должно быть полезным: больше овощей, фруктов — но это для каждого хорошо.

С болезнью я стала слабее физически. Ушла выносливость: легко устаю от любой нагрузки. Участились головные боли — и сразу подозреваешь плохое, хочется сделать МРТ и удостовериться, что все в порядке. Иммунитет раньше был получше, сейчас липнут простуды. В октябре переболела COVID-19. Лечилась дома, на УЗИ все в норме, но как болезнь повлияла на состояние организма, покажет время.

Когда у человека находят рак, он ко всему готовится — в том числе и к смерти. Когда оказалось, что метастазов у меня нет и, кажется, все неплохо, я стала радоваться буквально всему. Любой погоде, любой улыбке! Все проблемы казались такой мелочью. Это чувствовалось особенно остро в первый год после диагноза — потом притупилось.

Меланома — такое заболевание, которое может «выстрелить» в любой момент. Я живу с этим знанием: стараюсь замечать любые изменения, вовремя обращаться к врачу. Близкие меня поддерживают. У каждого свой характер — так вот, я из тех, кто привык все проблемы решать сам. Но слава Богу, родные рядом. Без тыла было бы тяжелее. А так — есть для чего жить и есть на что надеяться.

Татьяна Знак, 45 лет⠀

— 23 года я работаю медсестрой реанимации в РНПЦ трансплантации органов и тканей. Люблю свою работу, потому что люблю помогать.

Диагноз «злокачественная меланома туловища» мне поставили в мае 2018 года. Все началось с обычной родинки на спине. Теперь, с высоты своего опыта, понимаю, сколько было предвестников рака. Больше года родинка чесалась, но я не придавала этому значения: подумаешь, то линейкой, то о дверной косяк спину потру.

Дальше было по классике: родинка стала перерождаться. С 5 мм увеличилась до 8−9 мм, стала расти в высоту некрасивой черной горошиной. Я долго ничего не замечала, потом из-за работы все не находила времени попасть на прием… Сапожник без сапог! Чисто случайно на работе разговорилась с хирургом: посмотрел на родинку, предложил удалить. Отдали на гистологическое исследование. Через 10 дней пришел результат: меланома, вторая стадия.

У меня вообще не было шока. Наверное, потому что я медработник. Страхи появились потом. Но это даже не про смелость — в такой ситуации любой будет бояться. Перед каждым обследованием ловлю себя на том, что тревожусь: меланома непредсказуемая и поэтому коварная.

Риски заболеть меланомой выше у светлокожих и голубоглазых; тех, у кого больше сотни родинок; тех, у кого среди родственников была меланома — и тех, кто подвергался солнечным ожогам. Я считаю, что мой диагноз 100% из-за ультрафиолета. Каждый год я ездила на море и очень любила загорать. Делала это целенаправленно, от солнца никогда не пряталась. Я смуглая, и загар ложился легко: с юга возвращалась как шоколадка. Раз пять-шесть сильно сгорала.

По сути, у меня было три операции. Первая — удаление той самой родинки, с пластикой кожи на спине. Вторая — по биопсии сторожевого узла: делала ее в России за собственные средства, чтобы узнать, нет ли микрометастазов. Третью провели в Минске после того, как на ПЭТ-КТ нашелся микрометастаз в мягких тканях под лопаткой.

Меланому в РБ лечат хирургическим путем, таргетной терапией, иммунной терапией. Что касается иммунной терапии, в России и во многих других странах мира применяют уже более современные препараты. Врач назначил мне зарегистрированный там препарат, который обучает иммунитет бороться с раковыми клетками. Каждый месяц я езжу в Москву, чтобы на час мне поставили капельницу. У меня не выпадали волосы, я не худела, не было тошноты и рвоты. Тяжело даются только сами поездки, учитывая, что сейчас из-за коронавируса попасть в Россию можно только автобусом. У меня хорошие результаты, и если все так и продолжится, лечение закончится в феврале 2021 года — можно будет думать, что это моя долгожданная ремиссия.

«Держись», «будь сильной», «ты сможешь», — это чаще говорят малознакомые люди. От близких слышишь совершенно другие слова. Принять диагноз им было сложно. Две дочери — медики, хорошо осознают последствия такой болезни. И мои родители тяжело восприняли: онкология была у папы, а через три года у меня.

«Если рак, то ничего нельзя», — это стереотип. Я считаю, что каждому запрету должно быть объяснение. Например, считается, что людям с онкологическими заболеваниями нужно ограничить сладкое и мучное — но так всем нужно поступать, даже здоровым. Поэтому самое главное — вести здоровый образ жизни, высыпаться и избегать ультрафиолета.

Когда у меня диагностировали меланому, из хирургической реанимации я ушла в реанимацию онкогематологии. Теперь мои пациенты — мои коллеги по болезни. Поняла, что легко нахожу с ними контакт. Врач из-за своей занятости не может быть еще и психологом, а я всегда стараюсь найти 5−10 минут на разговор — и уже пациенту легче. Если нужно, то чтобы подбодрить, рассказываю о своем диагнозе.

В августе прошлого года я начала вести страничку в инстаграме: о себе, о родинках, о меланоме. С другими белорусскими пациентами создали чат в телеграме, чтобы можно было общаться и делиться информацией. Я уже поняла, что, когда человек сталкивается с меланомой, он не понимает, что делать. Так было и у меня. Все ответы на вопросы я получала сама, потому что шла как танк и пробивала стены лбом. Потому что некому было подсказать, к сожалению. И я буду продолжать писать о своей болезни, ничего не стесняясь, потому что верю: кто-то прочтет, лишний раз сходит к врачу — и вовремя получит помощь.