Сочинение по тексту приставкина как вылечить совесть

Трое суток валялся в канаве

10-ЛЕТНЮЮ Настеньку Бутенкову в подмосковном Томилине нашли поздно вечером на черной лестнице дома, где она жила. В тот момент девочка была еще жива, но «cкорая» все равно опоздала… Настя не болталась по помойкам с сомнительными компаниями, у нее хорошая семья. Была. Настя просто решила пойти из школы домой одна, не дождавшись маму. Следователи не спешат давать заключение, каким образом была убита девочка, но некоторые свидетели утверждают, что ее пытались задушить и джинсы на Насте были расстегнуты…

И двое мальчишек в подмосковном Ликино-Дулеве вряд ли искали приключений на свою голову в тот субботний вечер 14 апреля – они просто гуляли. Да и время-то было детское – семь вечера. Но, к несчастью, они попались на глаза нелюдю, которому очень хотелось удовлетворить свою похоть. Угрожая ножом, он загнал ребят в ближайший лесок… А когда все сделал, решил не оставлять свидетелей и исполосовал их ножом. Одному из них, Олегу, удалось сбежать. Его нашли прохожие – истекавшего кровью, без сознания. Вынырнув на минуту из горячечного бреда, он сказал, что второй, Глеб, остался там, в леске. Навсегда.

Тело 9-летней Шукруне Шукуро-вой из Самары убийца и вовсе затолкал в клетчатую сумку. Такие сумки уважают «челноки» – за прочность и надежность. Девчушку эта сумка тоже выдержала… Убийца уже задержан. Над малышкой надругался некий Сергей Чугунов – их сосед по общежитию. Он увел Шукруне прямо из квартиры.

6-летнего Ваню Волкова из деревни в Нижегородской области нашли в канаве, где он пролежал… трое суток! Его убили в выходные. Полуторатысячная деревня широко отмечала Вербное воскресенье. На голове ребенка обнаружили восемь ран. Наверное, он кричал, когда его убивали! Но никто не услышал. Или не захотел услышать – одним из возможных убийц Вани называют его же земляка, парня из многодетной семьи. Семьи, которая держит в страхе огромную деревню.

Не проходите мимо!

ПОСЛЕ убийства 5-летней Полины Мальковой в Красноярске губернатор Хлопонин заявил, что ответственность за такие трагедии в первую очередь лежит на самих родителях. Что нельзя малышку отправлять гулять одну. Да, нельзя. 5 лет – это слишком мало для того, чтобы научиться понимать: дядя зовет тебя в темный угол вовсе не для того, чтобы дать конфетку. Но Насте из Томилина было 10, мальчишкам из Ликино-Дулева – тоже. Жене из Южно-Сахалинска – 9. И кто объяснит, где же проходит та возрастная граница, после которой ребенка можно отпускать одного? Или мы до 18 лет будем водить наших детей за руку, предпочитая не слышать их протестов? Потому что между «стыдно ходить с мамой» и «я хочу, чтобы ты выжил» мы, родители, однозначно выберем второе.

Увы, это не выход. Мало кто из российских семей способен обеспечить своим детям такую круглосуточную опеку. И детям надо взрослеть: страна инфантильных граждан – то еще зрелище… Да и не верится, что все мы такие уж плохие.

Да, жизнь тяжелая, да, проблем много. А когда их в России было мало? Уже надо бы и по сторонам начать смотреть повнимательнее. Видели же прохожие кричащую Полину, когда убийца тащил ее в другой двор. И промолчали – не моя кричит, и слава богу. И Настя из школы шла не по пустыне.

Люди! Это наши общие дети. Обратите на них внимание!

Анатолий Приставкин: «Как вылечить совесть»

Некоторые считают, что зависть, зло, а в целом социальное неравенство делают людей чудовищами. Но я задам вопрос, который вырастает из моего личного опыта детства. Что, в те жуткие военные времена не было неравенства? Не раскатывали партийные бонзы у всех на виду в шикарных машинах? Не строили роскошных дач, огороженных колючкой? Не жрали в три горла? Тогда почитайте меню в столовой для высшей знати в блокадном Ленинграде – оно висит в комнате-музее Смольного. А моя тетка тогда сдирала клей со старых книг и варила из него суп, чтобы меня накормить…

Да, нам приходилось выживать в тыловой, криминальной, воровской и бандитской России. Но, подчеркиваю, не озверевшей! Война, страдание окружающих нас людей словно смягчали атмосферу. Любое горе казалось общим и переживалось всеми. Обморок, затмение россиян случится позже.

Астафьева не услышали

В 90-е ГОДЫ я работал в президентской Комиссии по помилованию. Нас более всего поразила та бытовая жестокость, которую люди проявляли по отношению к тем, кто слабее. В тех делах было все: рассказы про то, как взрослые швыряли грудных детей с балкона, оставляли их замерзать в зимнем лесу, выбрасывали в мусоропровод… Но особенно памятна история про пятилетнюю Ниночку, которую поджаривали на плите, подвешивали на холоде на гвозде, топили в корыте и били, били… Мы, кстати, трижды отклоняли просьбы этой мамаши – заведующей клубом – о своем помиловании, хотя дома ее ожидали еще двое малышей. Думаю, она отбыла срок от звонка до звонка. Но не верю, что, вернувшись, отыскала она Ниночкину могилку и покаялась… Наш народ каяться разучился.

Тогда нам казалось, что эти выродки, нелюдь, поднявшая руку на беззащитных детишек, – исключение, а на самом деле в мире куда больше хороших, истинно милосердных людей. Сегодня я далек от этих заблуждений. Да, хочу напомнить: предупреждение-то прозвучало куда раньше. Писатель Виктор Астафьев много лет назад выдал совершенно неожиданную повесть о младенце, который сгнил в кроватке, пока взрослые занимались своими делами. Повесть та не могла не вызвать общественного отклика. В том числе и критического.

Говорили, мол, ну чего пугать, чего преувеличивать? А надо было уже тогда по-настоящему выслушать предупреждение великого писателя, провидца, вздрогнуть, как он, от ужаса перед собственным грядущим. Походя пропустили проблему между пальцами, занятые повседневностью: авось рассосется. А ведь в начале XX века громогласная статья Толстого, призывавшего земляков к милосердию, могла перевернуть души миллионов. Голоса же наших кумиров – Окуджавы, Разгона и др. – утонули в пустоте. Из-за отсутствия нравственных резонаторов в душах тех, к кому они обращались.

Кто защитит права детей?

МЕНЯ поразило, когда во время одной из поездок по Германии мои друзья показали место, где рос больной, пораженный грибком лес. И каждый немец знал, переживал, что лес в опасности и его надо общими усилиями лечить. Когда-то бывший хранитель Пушкинского музея в Михайловском Гейченко вешал дощечки на деревья: вот, мол, знаменитый дуб ранен снарядом в войну. Вы что-нибудь подобное сейчас можете увидеть? Да кому этот дуб или целая дубовая роща нужны, если и на дорогах Сибири я сам видел сотни автопоездов с бесценными лесоматериалами, которые увозят валютный груз в Китай.

Тут уж не лес болен, которого у нас вскоре не останется, а совесть у народа больна – если осталась она. Верю, «зурабовщина» сгинет – останется от нее лишь нарицательное имя. И газопроводы куда надо проведут, и в ВТО нас рано или поздно примут. Но моральное затмение целой нации, ее стопроцентное культурное обнищание, которое подкрепляется таким монстром, как телевидение, никакими решениями сверху поправить невозможно. Да и никто этого не собирается поправлять!

Детскую проблему в ворохе других проблем и не разглядеть. А они-то, дети, – по себе знаю – все видят. И скажут свое слово.

Правда, тогда уже будет поздно. Но еще, кажется, не поздно ввести в стране должность уполномоченного по правам детей, как это сделано в мире. Такой центр смог бы объединить разрозненные ныне усилия десятков всяческих общественных фондов, мог бы быть вхож во все соответствующие ведомства, в парламент и к самому президенту. И непременно в союзе с ведомством культуры и Церковью. В деле морального возрождения ее роль неоценима.

Пристальное внимание надо обратить и на закон о ювенальной юстиции (это, кстати, есть во Франции и в других странах Европы). Там подростка стараются оберегать от заключения. Ибо, переступая через порог тюрьмы даже на короткий срок, он пожизненно становится травмированным, а значит, неполноценным человеком.

Вы у нас хоть от одного стража порядка слышали что-нибудь подобное? Репрессивная система наших судов известна.

Вы знаете, что предложили мои земляки, узнав из печати о зверствах по отношению к детям? Вернуть смертную казнь. Только и всего.

На собственную жестокость они желают ответить еще большей жестокостью. Способны ли мы в таком случае к возрождению?